"Печально-трепетный ваш вздох Меня окутал тайной, Как серебристый мох. И как олень по тундре Я устремилась к Вам По трепетным и нудным Болотистым лугам."
Ты на службу как тюлень - еле ходишь, а с работы как олень - хрен догонишь!
Север. Губа Сайда. Жаркое лето 1983 года. Если смотреть сверху на стекло водной глади бухты Ягельной, то приходишь в умиление от по домашнему добрых, толстеньких, похожих на чёрные огурцы корпусов подводных лодок. Это "Вани Вашингтоны", проект 667 А – самый массовый ракетоносец ВМФ СССР, ядерный щит страны победившего социализма, так сказать. Я же служил на горбатом БДРе (667 БДР-"Кальмар), младшем "Ванином" брате, в 13 Дивизии АПЛ и базировались мы на Губу Оленью. В Сайду мы приходили как гости, но довольно часто. Половина офицеров и мичманов экипажа нашего ракетоносца проживала в Оленьей, а половина в Гаджополе (Гаджиево) в Сайде Губе. Когда родная стояла дома –грустили Гаджиевцы и наоборот. Я был из Оленьей, а железо, готовясь к трансарктическому подлёдоплытию на Камчатку, последнее северное лето торчало в Сайде. Был я молод и резв, к своей боевой подруге бегал через перешеек между губами Сайда и Оленья, по тундре, сопкам и оврагам, на своих двоих, потому, что "рабочий день" заканчивался в 23.59 и естественно никакого транспорта в эту пору уже не назначалось. Ночью, освещённый полярным солнцем, между скал отбрасывающих длинные призрачные тени, в глубокой тишине, нёсся я как северный олень по болотам и мхам сминая низкорослые берёзки и растаптывая в прах копытами гигантские подосиновики. Сход в 24.00, подъём флага в 08.00. Два часа бешеной скачки , жаркие объятья любимой и рывок обратно, в железное чрево другой любимой, и так всё лето, в конце его мы ушли под лёд, а всплыли аж на Дальнем Востоке , там где рождается солнце. Больше на Севере я никогда не был. Прошло много лет , но до сих пор снится, разрывающий сердце, ночной бег по белому ягелю, в тишине, под лучами низкого, ночного солнца. И это хороший сон.
Можете представить в море, в штиль, на тридцати узловом ходу? Десять тысяч тонн стали и свист турбин, дрожь палубы и трепет бело – голубого, звездатого флага и вымпел красной змеёй. Залп орудий главного калибра, от которого, кажется, расколется палуба и всё: пушки , снаряды, котлы, кастрюли, офицеры и матросы - ухнет в морскую пучину. Но пронесло, только под ногами хрустят осколки стекла лопнувших плафонов. Это крейсер «Железняков», где моё (курсанта уже второго курса) предназначение – спать за барбетом второй башни главного калибра и до остервенелого блеска драить рынду – объект приборки. Таких монументальных годков , как на крейсере , я, больше нигде не встречал. Их значимость просто ошеломляла и восхищала. А крейсерские крысы были ростом с собаку, метровые хвосты свисались с трубопроводов под подволоком в кубрике. Не то, что тронуть, закричать, на такую страшно –загрызёт. А ходили мы по Балтике под флагом ГК ВМФ, адмирала Флота Советского Союза Сергея Георгиевича Горшкова. Крейсер «Железняков» числился кораблём управления Балтийского Флота и на учении на нем гордо реял флаг Главкома, прославленного адмирала, обитающего где то там в командирских небесах на мостике или адмиральском салоне, куда простому смертному, если не по службе, вход категорически запрещен. Летит по волнам легкий крейсер, гордо реет над ним флаг Военного Флота Союза Советских Социалистических Республик. [IMG ID=40349]
Рапорт командира крейсера Железняков капитана 1 ранга Дадана А. Министру обороны СССР Булганину А.Н [IMG ID=42413]
Крейсер железняков на боевом курсе, 1953 год. [IMG ID=42711]
Тревожный август 1991 года, Приморье, бухта Улис, ремонт, пл «Б-855» 641 проэкта. Кто был в ремонте- тот знает, что такое экипажи ремонтируюшихся кораблей. На них остаются все раздолбоны, в худшем смысле , и еще моряки входяшие в категорию хитровывернутых военнослужащих офицерского и мичманского состава, которые перебегая с лодки на лодку в ремонте, избегают настоящего флота, но как ни странно дослуживаются иногда до высоких званий, но это отдельная тема. Так вот наш герой- был просто помоха из минеров ТОВМУ, и раздолбон. Оставленный старшим на борту, и традиционно приняв на грудь ,смотрел кино по чернобелому ТВ с личным составом ,таким же пьяным как и он, и вдруг …по телевизору, путч!!!!!! Приняв стакан и окончательно охренев, он как то вывел полуразобранную лодку в Уссурийский залив( она отошла от пирса б. Улисс во Владивостоке поздно вечером на бочки стенда СБР - это не более 700 метров), надо сказать ,что во время оное всеобший похуизм окончательно разложил могучий флот. Смастерив из простыни и военного одеяла подобие андреевского флага, команда ( в мятежный поход вышло 16 человек - офицер, четыре мичмана и матросы) подняла его над рубкой. Когда адмирал Хватов (Ком ТОФ) обнаружил на рейде мятежный корабль, он со штабной командой на катере подошел к "кораблю революции" и , заехав в торец, еще до конца не протрезвевшаму претенденту на лавры лейтенанта Шмитда, подавил восстание, но приказал шуму не поднимать и после 10 суток гарнизонной губы, тихонько уволить героя в запас. Все это поведал мне наш минер Слава Бариев, одноклассник и дружок героя, со Славой тогда мы служили в бригаде пл в городе Большой Камень. Кстати все революционные корабли-"Потёмкин", "Очаков", " Аврора" - были кораблями ремонта или новостройками. Почему такой героизм остаётся замолченым в истории новой демократической России -непонятно? А вообще повезло Андрею Медведеву - это фамилия нашего героя. Повезло, времена уже были другие - а то бы разделил учесть стронувшегося на марксизме -ленинизме замполита балтийца Саблина, расстрелянного за что то похожее. Офицер не должен изменять присяге - в этом высшая доблесть и справедливость и критерий оценки-все остальное это уродство или цирк. Поэтому все эти случаи в профессиональной среде расцениваются как досадные курьезы в стиле А. Покровского(писателя -клоуна), несмотря на все усилия дерьмокапателей журналистов, пишущих любую" правду" за бабки и рейтинг.
А где вы были 19 августа 1991? Кто же где был? ЕБН на танке, три героя России - под танком, посмертно, один сошедший с ума, на почве алкоголизма подводник, на сломанной дизелюхе , под сшитым из простыни и синего матросского одеяла андреевским, флагом в Амурском заливе… Я же был дома, но прибежал оповеститель с вызовом в часть. Собрал нас капитан в ленинской комнате и сообщил, что бригада, по приказанию и в связи с событиями, на казарменном положении, и сходу дробь. Но прошли времена беззаветных героев, яд гласности и демократии успел разъесть хитиновые панцири рыцарей глубин. Продвинутая молодёжь тут же завопила, что они, якобы, офицеры и им положено чистое постельное бельё, уж если заставляют ночевать в казарме; ветераны промолчали , соблюдая нейтралитет, да и ветеранов - то осталось – я и мой дружок Вася Романов –командир БЧ связи, остальные к тому времени уже уволились, реализовав великий, от 1990 года , указ «Об освобождении офицеров от крепостного права». Не встретив сочувствия, даже в самом себе, к очередной дурости вышестоящих Лаперузов, командир, устало махнув рукой, объявил, что все могут идти на х.., но только сидеть тихонько дома и не болтаться где попало и с кем попало. И все пошли домой. А мы с Васей пошли ко мне. По телевизору шел знаменитый балет «Лебединое Озеро», в канистре ещё булькало литра полтора шильца, настоянного на лимоннике, который без замечаний прошёл под поджаренных трепангов – этой чудесной закуски превращающей стариков в молодых.
Первым боевым кораблём, на который вступила, тогда ещё моя курсантская нога, был легендарный Краснознамённый крейсер «Киров». Запомнилось призрачное марево над косой трубой, выскобленная до бела деревянная палуба и исполинские стволы главного калибра, жадно глядевшие 180 миллиметровыми, смертоносными жерлами в беспечную голубизну кронштадского неба и конечно неповторимый букет запахов краски, железа и йода. Движение на корабле раскручивалось малорослой, жилистой фигурой помощника командира , корейца, по фамилии капитан третьего ранга Ким (потом всех корейцев убрали с флотов – политика такая была). Помощник был просто цунами, в севастопольской фуражке аэродромного типа он прессовал время и искривлял пространство вокруг себя, правя свою ответственную службу, втягивая в воронку корабельной круговерти всех причастных и непричастных. В горле першило от вспыхнувшего счастья приобщения к морю, кораблям и чайкам… А через два дня нам объявили: что мы подводники, атомоходчики. Короче сливай воду и шей свинцовые трусы.
