Надежда по вашей просьбе .
Легенда.
“Нуми-Торум живёт наверху и даёт людям жизнь, а Кали-Торум живёт внизу и забирает жизнь, и одет он во всё чёрное, вечный враг белого Нуми-Торума. Здесь у людей есть день и ночь, и время идёт вспять у Кали-Торума: человек доживает до рождения и попадает к Нуми-Торуму, который отдаёт его на землю; и самая главная река двадцатью оленями избеганная, великая обильная Обь течёт далеко на север, пропадает под землю и течёт, как и время, вспять в царстве Кали-Торума и выходит наружу где-то в жаркой стране маленьким ручейком."
Там где чистые воды реки впадали в Обь- было становище эшутинцев. Славились эшутинцы своими иноходцами, от барабинских степей до Алтая не было выносливее и быстрее эшутинскиж иноходцев белой масти .
Большими табунами владел Тоян-хан, не скудели пастбища, не переводилось
зверье в лесах и рыба в реках. И благодарили за это люди Нуми-Торума, и поклонялись его воплощению -священному кедру на синём речном утёсе.
Но главное богатство хана –красавица сестра-Томь. Много красавиц в округе, но все они тускнели рядом с молодой княжной, как звезды при луне.
И как не скрыть в небе полную луну, так не скрыть было красоты Томи.
Слали сватов- воинственные кыргызы Абакана , слали сватов барабинские татары , слали сватов телеуты с Чулымшана. Из-за далекого Урала приезжали отважные огланы, чтобы только взглянуть на нее, и заслужить ее расположение. Но всем отказал Томь. Отдала она свое сердце молодому Ушаю, лихому наезднику, удачливому охотнику .
В начале лета , когда табуны паслись на сладкой траве, в становище Тояна наехал джунгарский тайша Тайшан с тысячью закованных в броню нукеров. Его мрачная слава, черным дымом тянулась вслед за ним, когда смерчем налетал он на мирные племена,
оставляя за собой вытоптанную степь. Гордился Тайшан этой славой, как кичился табунами несчитанными, несметными стадами и отарами.
Радушно встретил Тоян могучего гостя три дня пировали ханы , кумыс лился рекой. Хозяином разъезжал Тайшан по становищу в золотом седле с золотыми стременами,
золотая рукоять его сабли алела кровью драгоценных рубинов.
Как то в утро ,ведя на водопой рыжего с черной гривой жеребца , увидел Тайшан на берегу реки княжну и был сражен её красотой.
“Отдай сестру мне в жёны”- потребовал Тайшан у Тояна .
Укрылась Томь от непрошеного гостя в юрте. Спадали ее черные волосы, как тучи, на лунный лик. Рядом с ней был верный Ушай, он то садился, закрывая лицо ладонями, то
вскакивал и потрясал кулаками, посылая проклятья Тайшану, то клялся своей возлюбленной в вечной преданности и уговаривал ее бежать с ним в тайгу. Но
качала Томь опущенной головой.
- “Как могу я спасать себя, как могу бросить племя, оставить брата, заменившего мне отца? “
Три дня попросил Тоян у джунгарского тайши . А когда отошло за холм чужое войско, собрал он совет и сказал:
- “Как вырвать сердце из груди, как отдать свирепому Тайшану нашу Томь? Но не потерпит он отказа - всех погубит, все выжжет дотла... Свернем же юрты, возьмем
детей и на рассвете уйдем далеко в тайгу”.
Молчание повисло над становищем. Тяжело уходить с обжитых мест, от священного кедра, от родных могил в чужие и неведомые края. Смотрела Томь на суровые лица
мужчин, на рыдающих женщин, на седых стариков, украдкой утирающих слезы, и все ниже опускала голову. Тихо встала она и, никем не замеченная, ушла в тайгу. С детства известными тропинками поднялась она на холм, где на семи ветрах рос священный кедр.
Прижалась она к его темной коре и взмолилась:
- “Всё готова отдать за родную землю, за могилы предков! О, священный Дух тайги, возьми мою жизнь, но спаси племя. “
Заскрипел, застонал старый кедр, загудела вековая
хвоя. И, откликнувшись на ее мольбу, ответил Дух тайги:
-“ Человек на земле, как хвоинка на сосне, ничтожен и скоротечен его век. Не одну, а три жизни придется отдать тебе, чтоб спасти племя Тояна . В первый раз умрет твое тело, но воскреснет и останется жить на свете твой дух. Во второй раз умрет твой гордый дух, но останется жить в мире память о тебе. Но пройдут дни и исчезнет даже память. Ничего не останется от прекрасной Томи. “
-“ На все готова ради родного племени”, - не задумываясь, повторила девушка.
На следующее утро проснулась она не от пения птиц, а от свиста стрел и звона сабель.
Выскочила из юрты – гарью и кровью пахнуло в лицо.
Коварен был Тайшан, проведал он о планах Таяна и, никогда не знавший отказа, в бешенство пришел. Тучей налетели на становище джунгары.
Бесстрашны были защитники родной земли, но слишком неравны силы. Сражаться с ордой Тайшана - что саблей ночь рубить.
Бросилась Томь на джунгар, как на острый клинок. Смерти искала, но попала в полон.
Сожгли джунгары становища Тояна. Навьючили на коней добычу и с пленённой Томью двинулись вверх по реке на юг к своим кочевьям.
Что это за всадник мчится во весь опор на белом иноходце вдогон Тайшан-тайше ,-это Ушай рискнул вернуть возлюбленную. Но туги луки джунгар , а их стрелы бьют без промаха. Раненной птицей вскрикнула Томь , когда пронзенный стрелами Ушай сорвался с кручи и исчез в волнах реки.
Привез Тайшан красавицу Томь к себе на Алтай, в высокую башню над каменистым ущельем.
- “Все, что пожелаю, будет моим! Захочу луну с неба, и она не посмеет противиться. Так будь же разумной - если станешь ласкать меня и веселить песнями, сделаю тебя любимой женой... “
Задрожала Томь, как натянутая тетива.
- “Одну песню хочу подарить тебе - песню стрелы, которая пронзит твое чёрное сердце.”
Сжал Тайшан, как змею, кнут в кулаке.
- “Нет больше твоего племени. Там, где ты жила, нынче летают вороны, а скоро все порастет травой. Мои шаманы уже накинули на ваш стан аркан своего заклятия, и те, кого не порубили удалые огланы, скоро подохнут сами . Плачь по ним. Плачь до тех пор, пока не наполнится слезами каменное ущелье . Может быть, тогда я пожалею и помилую тебя. “
Ударил он плетью по полу с такой силой, что след отпечатался на камне, и вышел вон.
Оставшись одна, дала волю слезам княжна. Горе, переполнявшее ее, ручьями хлынуло из глаз. Эхом отозвался в горах ее плач. И содрогнулись горы, заплакали вместе с ней - полились по ущелью прозрачные ключи. Залились слезами небесные тучи, и к утру доверху наполнилась огромная скалистая чаша...
Увидев это, Тайшан пожелтел от злобы.
-“ Все равно твое сердце будет моим, даже если мне придется вырвать его из твоей
груди”, - взвизгнул он, протягивая к ней жадные руки.
Переполнилась душа гневом и горечью, рванулась из груди, вскрикнула Томь и бросилась из окна прямо в ущелье меж скал.
Сотряслись горы, содрогнулась каменная чаша, выплеснулась из нее вода и хлынула
наружу. Взметнулась волна и с яростью обрушилась на джунгарское становище, все разрушая на своем пути.
А освобожденный дух Томи, вырвавшись из плена, вместе с водным потоком помчался на север, к родной земле.
Мчится с алтайских гор живой поток, бурлит, кипит, пенится, льются с ним слезы Томи. Вот показались вдали синий утес и крона священного кедра. Взволновалась душа Томи и вышла из речной пены. Легким облачком полетела она над землей. Узнав ее, веселее запели птицы, громче зашумели деревья, и в ответ просветлела душа Томи, отрадно ей было вновь увидеть родные места, пройти по своим заветным тропинкам, услышать знакомое пение птиц и горьковато-сладкие запахи цветов. С каждой минутой становилось ей все радостней, все легче, и поднималась она все выше, выше... И вот уж видит она мир сверху: леса, поля, реки большие и малые, родное становище и дым над юртами. И различает она знакомые лица, скорбные складки у
губ, морщины у глаз и слезы, слезы... Новая беда арканом давит племя, сильно заклятие джунгарских шаманов - изнуренные горем и голодом люди задыхаются, пораженные неизвестной болезнью, о которой не слышали даже старики.
Увидев все это, отяжелела душа Томи и опустилась
у опустевшей белой юрты и осиротевшего родника.
Несколько дней прожила она в родном племени. Невидимая, неузнанная, ходила она от юрты к юрте, обнимая всех душой, скорбела со скорбящими, плакала с плачущими, утешала сердца больных и убогих, играла с детьми, но большего сделать не могла - неведомая болезнь по-прежнему свирепствовала, унося все новые жизни.
И тогда пришла Томь на синий утёс к священному кедру и во второй раз взмолилась:
- “О, священный Дух Тайги, возьми мою вторую жизнь, но сохрани племя”.
Зашумели семь ветров. Загудела вековая хвоя. И ответил Дух тайги: - “Есть на вершине холма белое озеро. Если войдешь в его воды со всей своей любовью к людям и родному краю, то освятится оно, станет целебным. Тогда племя Тояна будет спасено, но от тебя ничего не останется, кроме недолгой памяти”.
Светлым дождем поутру сошла Тома на родное становище. Сжалось в эту минуту сердце Тояна, тревожным стуком отозвалось на стук дождя. Вышел он из юрты и увидел: - на востоке сияющим шатром раскинулась радуга, а под ней, то ли видится, то ли чудится, стоит Томь, вся словно сотканная из утренних лучей. "Видно, за мной пришла ее душа", - подумал он, и не было в его сердце
печали, только светлая грусть и тревога за судьбу своего народа.
Скоро все вышли из юрт и обратили лица к призраку. Томь протягивала руки, словно хотела обнять всех сразу, и звала, манила, как манит из сумрачного жилища теплый солнечный день. И люди, не сговариваясь, пошли за ней.
Она повела их на восток, то исчезая, сквозя легким туманом через сеть ветвей, то вновь появляясь вдали. Скоро оказались люди на вершине холма, у большого круглого озера. В последний раз показалась им Томь в своем облике, такой, какой знали ее и любили при жизни. С радостным криком кинулись люди в воду, но тут же исчезло видение, растворилось, растаяло вместе с утренним туманом.
Во второй раз умерла Томь. Но люди, омывшись в освященном ею озере, исцелились
и возродились к жизни.
Много воды утекло с тех пор. Забылись былые печали. Но все же не сбылось третье предсказание Духа тайги. Не умерла в людских сердцах память о прекрасной девушке, бесконечно любившей свой край и свой народ. В память о ней - Томью назвали реку , текущую с гор Алтая. И память о влюбленном. Ушае сохранилась : безымянная речка, в которой утопил он свое отчаяние , зовется с тех пор Ушайкой. Течет она с востока торопится и, только встретившись Томью, соединив с нею воды, смиряет свое волнение.
….Осмотрелись -рубка в смятку, раздвижным упором отодранный боцманюга выгнул себе шель для подлазанья к штурвалу. В помощниках ему отбоя не было. Ведь перекурить на свежем воздухе после месячной закупорки в бидоне - дорого стоит.
в табло. Вдруг вижу – самописец эхо-ледомера рисует сосулькообразную кривулину огромных размеров на шероховатой отметине нижней кромки льда. Рот не успел открыться для доклада - иБах…!, 
..лодка выгнулась , продольно завибрировало, казалось - вот, вот переломится.... Но и на этот раз пронесло ,а опыт уже был , совсем недавний - продулись и всплыли. И что же?.. : - на этот раз ударились левым плечом ракетной палубы в районе первой шахты, хорошо ,что шахту с ракетой не замяли,а то бы наделали делов.
Свинья.
