Вскормлённые с копья - Сообщения за июль 2010 года

Помнится, как на «С-334» один матрос, будучи во время увольнения в гостях, чего-то переел и получил расстройство желудка. Поэтому он на другой день во время завтрака только чаю попил, и от обеда отказался, решил вместо него лишних полчаса поспать в кубрике.
Уже не помню, кто тогда это заметил и бдительно запаниковал, предположив, что матрос отказался от пищи из-за какого-то протеста. На бедного замполита Сан Саныча Ранцева тогда политотдел так навалился, что с него семь потов сошло.
Анализируя всё это сейчас, я прихожу к мысли, что политические начальники действительно тогда боялись такой возможности, но по другой, более тривиальной, причине. Они не об Отечестве радели, а за благополучие своё личное тревожились. Вдруг, кто-то, желающий занять их тёплое место, возьмёт да и подстроит такую козу. Их обвинят в недопустимой халатности, снимут, и место их займут другие.
О руководящей роли партии говорилось бессчётно, но действительность демонстрировала, что над партией есть другая сила.
И сила эта – политаппарат, который властвует над партией так же, как в средневековье над церковью властвовала святая инквизиция.



«Трибунал инквизиции», Ф. Гойя (1812—1819).  Внесудебных расправ инквизиция не допускала.

В каждом соединении имелась большая партийная организация, состоящая из умудрённых знанием и опытом членов. На каждом корабле соединения были первичные партийные организации во главе с избранными парторгами. И сам командир корабля был не только единоначальник, но тоже обязательно коммунист со стажем. Но вся эта масса коммунистов существовала практически только для того, чтобы внимать, поддерживать и одобрять всё, что вещает политотдел. И ни в коем случае не иметь своего мнения и, боже упаси, не прекословить.
Я однажды эту истину прочувствовал на собственной шкуре, когда в силу сложившихся обстоятельств вышел в море без своего заместителя по политической части. Меня чуть не сняли с должности. Вопрос стоял только так: я во время решения ответственной задачи оставил корабль без политического руководства. Несмотря на то, что и я сам – коммунист, и на корабле имеется большая активная парторганизация во главе с опытным парторгом, и задача при этом кораблём выполнена на отлично.
Нет, всё это не могло перевесить то, что на корабле не оказалось политработника. Спасло меня от расправы только то, что пришёл приказ ГК ВМФ, в котором я отмечался как вполне заслуженный командир ПЛ.
Не кажется ли весьма странным и обидным сейчас тот факт, что в адрес нашей бывшей Родины всепланетно гремит, как лягушачий хор над болотом, хула не в адрес её политического руководства, а именно в адрес коммунистов (именуемых презрительно коммуняками). В адрес тех, кто обливаясь потом, убирал урожай на полях, валил лес в тайге, комарами поедаемый, стоял у станков в заводских цехах, размазывая сажу и копоть по лицу, шёл в последний бой с фашистами, лечил, учил, обувал и одевал сограждан, да ещё гнил на зонах сталинских лагерей ГУЛАГа. Если посчитать тех, кто не вернулся с Колымы, то среди них коммунисты составят если не большинство, то уж никак не меньше половины.



В.Софронов. Коммунисты, вперед!

18.

Особо хочу сказать о корабельных политработниках. Они фактически были заложниками политотделов на кораблях. Часто их озадачивали несвоевременными и просто конъюнктурными мероприятиями, которые, хоть кровь из носу, но надо выполнить. Причём, невзирая на то, что многие из этих мероприятий становились поперёк планам и усилиям поддержания боеготовности.
По этому поводу можно привести столько примеров, что писанина моя разбухнет до размеров романа Льва Толстого «Война и мир». Я, конечно же, делать этого не собираюсь, ибо те, кто служил на флоте, тем более – сами политработники, прекрасно понимают, о чём идет речь.



Кузница офицерских кадров. КВВМПУ.

Скажу только, что труд корабельного политработника требовал хорошего знания людей и обстановки. Это был нелёгкий труд и часто – неблагодарный.
Хватало всего.
С одной стороны, в рядах политработников нередко заводились верхогляды разового действия по принципу: увидел, доложил и спи спокойно. А по ним судили, как это водится, обо всех остальных.
С другой же стороны, из-за промахов в кадровой работе, немало было и строевых начальников, сиречь командиров типа Вострикова, а то и похлеще, и поэтому уважающий себя и свой долг политработник не мог пройти мимо, при этом, не дразня гусей.
И ещё больше скажу. И нижестоящие работники политотделов сами порой были заложниками политотделов, но уже вышестоящих. Это и есть самая что ни на есть круговая порука, диалектическая суть которой выступает как палка о двух концах. И тот, кто нос свой не сумел сориентировать вовремя с направлением ветра, того бьют обоими концами.



Нос по ветру и хвост трубой

Та среда, в которой прошла моя флотская жизнь, могу сказать, состояла из смеси коммунистов, комсомольцев и беспартийных. Последних был абсолютный минимум, и разница между нами состояла только в том, что с первых больше был спрос. Вклад же в общее дело вносили все, ни в чём друг другу не уступая.
На всех своих дорогах, фактов трусости я не встречал, а героизм был на каждом шагу. Но был он обыденным и мало заметным.
В качестве примера, хочу привести один случай, но не для демонстрации того самого героизма, а для иллюстрации того, как порой у нас всё это оценивается. Об этом случае я уже писал однажды, но сейчас это будет под иным ракурсом.
Итак, подводная лодка «С-140» по причине допущенного нарушения организации прострелки торпедных аппаратов после выхода из ремонта затонула в бухте Нагаева у борта плавбазы «Кулу».
С затопленным первым отсеком она легла на грунт своей носовой частью на глубине порядка двенадцати метров. Корма её удерживалась одним швартовым тросом, и поэтому из воды выступала её оконечность с кормовым входным люком. В отсеках была часть личного состава в пределах одной смены во главе со старпомом капитан-лейтенантом Яковлевым, командиром БЧ-III и командиром БЧ-V.
Ни у кого из них и мысли не возникло, чтобы воспользоваться последней возможностью покинуть лодку и спасти свою жизнь, хотя все понимали, что извне, в данный момент, помощь оказать им ни возможностей, ни средств не было, за исключением небольшого катера, да личного состава двух подводных лодок «С-288» и «С-365», стоявших у плавпирса.
И счёт пошёл на часы и минуты, так как регенерации не было, ввиду того, что эта лодка только что вышла из ремонта. По объявленной оперативным дежурным боевой тревоге, со второй плавбазы «Бирюса» прибыли остальные две трети команды во главе с её командиром, капитаном 3 ранга Ротко, находившиеся там на обеде. Они быстро спустились в подводную лодку по этому люку, еле успев его за собой задраить, так как последний трос лопнул и лодка полностью легла на грунт.



Плавбаз Кулу (Batoe).

Дальше всё зависело от находчивости людей, находящихся внутри и снаружи, а также от их упорства и веры в успех.
И таковые ими были проявлены.
Как самый старший по возрасту, командир ПЛ «С-365» Виктор Богданов возглавил всю спасательную операцию, а я был его первым помощником. Он находился на катере, где готовил и инструктировал шестерых набранных подготовленных лёгких водолазов, а я был на шлюпке возле кормового аварийного буя, держал связь с центральным постом «С-140» и корректировал действия в отсеках. Задача стояла непростая. Нужно было с помощью водолазов по подсоединённому шлангу подать воздух в отсеки, проникнуть через торпедопогрузочный люк в затопленный первый отсек, очистить его от плавающего там и мешающего работать различного имущества, отыскать и открыть там клапан, дающий возможность откачать воду из этого отсека. После чего надёжно задраить торпедопогрузочный люк.
Сложность была в том, что эта лодка была единственная проекта «613В», имеющая такой клапан, и знал, где он находится, только её личный состав, который попасть в этот отсек не имел возможности. Я по телефону дотошно допытывался, как разыскать этот клапан. То есть, на каком он борту, в какой шпации, на какой высоте от настила палубы, какие и на каком расстоянии от него могут быть ещё клапана, чтобы их с ним не спутать. Когда я всё это зазубрил, то передал Богданову на катер. И операция началась.



ПЛ С-172 на ходовых испытаниях после модернизации по пр.613В WHISKEY-V, г.Северодвинск, 1963 г.

Спустились первые два водолаза; один проник в отсек, а другой остался у торпедопогрузочного люка, чтобы страховать первого и принимать от него разные плавающие предметы. В отсеке была абсолютная тьма, так что водолаз всё делал там на ощупь, продираясь через завалы. Естественно, он запутался там в своём страховочном конце, упал вниз головой и упустил загубник. Второй водолаз и, нырнувший на помощь к нему, и третий, успели его вытащить. Пока его приводили в чувство, вниз спустились сразу три водолаза, причём уже без страховочных концов во избежание повторения только что случившегося.
Вот с таким риском работали водолазы, меняясь через каждые двадцать минут. Они очистили отсек, нашли и открыли тот злополучный клапан и покинули отсек, надёжно задраив торпедопогрузочный люк.
В это время с береговой базы приехал флагмех капитан 2 ранга Липавский, а от самого Сахалина на ПЛ «С-275», командиром которой был капитан 2 ранга Свищ, спешил зам. комбрига капитан 1 ранга Зеленцов, уведомлённый о случившемся по радио оперативным дежурным. Остальные начальники были далеко. Комбриг, капитан 1 ранга Кириенко, не помню уже на какой лодке, был далеко в океане на учении, а начальник штаба капитан 1 ранга Кодес на Камчатке, на лодке с молодым командиром, которого готовили в автономку.
И вот наступил торжественный момент. Воду из первого отсека откачали, продули балласт и под громкие крики «Ура!» ПЛ «С-140» всплыла из царства мрака к свету, к солнцу и к своим подругам «С-288» и «С-365», покачивающимся на зыби у плавпирса и по-своему радующимся её спасению.
Но этого ещё было мало. Органически борьба за спасение перешла в стадию борьбы за боеготовность. Нужно было лодку ввести в строй до прибытия грозной комиссии, которая должна прибыть из Владивостока, возможно, с топором и плахой.  И мы с Богдановым понимали, что единственный способ сберечь хороших подводников Ротко и Яковлева от расправы, это представить комиссии «С-140» по-прежнему способной находиться в боевом ядре флота.



И работа закипела. Экипаж «С-140» вместе с прибывшими специалистами с наших «С-288» и «С-365» промыл 1-й отсек пресной водой, просушил калорифером, взятом на СРЗ, и занялся переборкой и протиркой спиртом всего электрооборудования. Контроль над этой работой Богданов взял на себя.
Я же вызвал дежурного по камбузу и распорядился, чтобы он организовал шестёрке отважных водолазов отменный ужин. Что и было сделано. Когда уселись за накрытым столом, я каждому налил по стакану разведённого до нужной кондиции спирта и от всего сердца поблагодарил их за героическую работу. Эти молодые ещё ребята даже не сознавали то, что они свершили. Всем им было от 19 до 20 лет, и вид их был вовсе не геройский, и смущались они взять в руки стаканы.
Тогда я себе налил, чокнулся с ними, и мы выпили.
На бухту Нагаева уже спустилась ночь, я распорядился, чтобы водолазов до завтрака не будили и ушёл на плавбазу «Бирюса» готовить операцию «Яранга». Так на нашем закодированном языке обозначались выпивки в узком кругу. Вскоре туда пришли и Богданов с Ротко. Последний предусмотрительно от выпивки отказался, и мы с Богдановым остались одни, чтобы обдумать встречу с комиссией.
Мой друг почему-то настроен был мрачно и не разделял моей радости достигнутой победы. На мой недоумённый вопрос, почему он не весел, Богданов ответил, что чувствует, не очень похвалят нас за дела наши и даже больше, неровен час, ещё и взгреют. И оказался почти прав.

Продолжение следует.

Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.

Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.



Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru

В Ярославль я решил отправиться на пароходе, что значительно быстрей и удобней, чем по железной дороге, тем более, вниз по Волге, хотя расстояние это не так уж большое, но мне ещё ни разу не приходилось путешествовать. На ближайший пароход туристического маршрута Москва Астрахань без всяких проблем я взял билет третьего класса, которым, как правило, пользовались пассажиры, следующие на короткие расстояния. По расписанию движения мне первоначально показалось, что пароход должен был прибыть в Ярославль в шесть утра следующих суток, и это меня вполне устраивало. Однако расписание изучил поверхностно, и, в результате плохих знаний складывающейся обстановки, чуть было не попал в одну сомнительную историю.
Ситуация была следующая. Заняв своё место в третьем классе, представлявшем собой сравнительно небольшой кормовой отсек на нижней палубе с деревянными лавками в два яруса, подобно плацкартному железнодорожному вагону, который находился в непосредственной близости от машинного отделения, где, как и положено, громыхало, стучало, шипело, ухало, пыхтело и свистело. Пассажиров, едущих третьим классом, к моему удивлению, было сравнительно мало, контингент которых часто менялся на промежуточных стоянках. Естественно, не намереваясь находиться в этой шумной полутемной духоте почти сутки, я принял решение, что дневное время проведу на верхней прогулочной палубе второго класса, а уж несколько часов ночи как-нибудь перекантуюсь на своей жесткой лавке.



Речной колёсный пароход

Главная задача заключалась в том, чтобы проникнуть на верхнюю палубу, не вызывая ненужных подозрений у вахтенной матросов, которые бдительно следили и даже проверяли билеты у некоторых с тем, чтобы пассажиры нижних классов своим гнусным видом не портили настроение отдыхающим туристам на верхних палубах. Такие порядки мне были хорошо известны по прежним поездкам на пароходах.
Возможно, первой моей ошибкой было то, что я отправился в дорогу не в курсантской военно-морской форме и тогда, вероятней всего, не вызывал бы недобрых взглядов со стороны вахтенной службы из-за своей стриженой головы и не весьма респектабельной гражданской одежды. Стараясь не мельтешить по палубам высших классов и лишний раз не попадаться на глаза бдительных матросов, изображая из себя эдакого, самодовольного и утомлённого солнцем отдыхающего, подолгу сидел, свободно развалясь в удобных плетёных креслах, и в полудремоте наблюдал за проплывающими красивыми волжскими пейзажами.
Вот тут-то я не смог не заметить молодую девушку, которая сначала невдалеке как бы невзначай, случайно прохаживалась по палубе вместе со своим младшим братом, который ежеминутно вырывался из её рук и носился по палубе туда-сюда. Видимо, намучившись делать ему замечания, присаживалась на свободное кресло, стоящее рядом со мной, продолжая вынужденно браниться на детские шалости брата. Мне казалось, что она настойчиво стремилась завести разговор, пытаясь вызвать у меня сочувствие в том, как ей трудно приходится присматривать за таким шалуном, а путешествие, которое у неё началось из самой Москвы, предстояло ещё долгое, до Астрахани.



Не прилично, подумал я, оставлять без внимания переживания и волнения молодой особы, если к тебе обращаются, надеясь получить моральную поддержку. И как результат в такой ситуации совершенно непроизвольно стал происходить нейтральный обмен репликами. В общем, повод для заведения случайного знакомства был определён, главная роль в этом хитроумном маневре была отведена маленькому непоседе. Инициатива продолжения налаживания контакта находилась у молодой путешественницы. Поначалу она продолжала внимательно опекать бегающего по палубе своего брата, но всё чаще усаживалась в стоящее рядом кресло, чтобы перевести дух и переброситься со мной какими-нибудь фразами, а вскоре вообще перестала надолго удаляться и окончательно устроилась поблизости.
Для меня, в некоторой степени, такое окружение было даже выгодно и служило определённым прикрытием моего самостийного нахождения на прогулочной палубе парохода. Теперь вахтенные матросы, следящие за порядком на своём заведовании, не всматривались в меня с подозрением, и вскоре совсем перестали обращать внимание.
Так, как бы само по себе, состоялось знакомство, вроде бы, её звали Таня. Это была обыкновенная девушка, приблизительно, моего возраста, мало заметной привлекательности, я бы определённо сказал, совсем не похожая на киноактрису Лолиту Торрес из кинофильма «Возраст любви»,   в которую тогда, наверное, было влюблено всё мужское население и, как говорится, в душу не запавшая, но общительная и разговорчивая.



По её словам, в путешествие по Волге они отправились втроём, вместе с отцом, которому, как хорошему знакомому капитана парохода, якобы, удалось получить отдельную каюту. Таня говорила, что живёт и учится в Москве и, вероятно, упоминала другие подробности, но сейчас я уже не помню всякие детали, также не помню и того, что я рассказывал о себе в этих долгих и, как мне показалось, доверительных беседах. Единственно могу с определённой уверенностью подтвердить, что я не увлекался рассказами невероятных морских приключений, в которых, якобы, приходилось участвовать, но то, что в своём диалоге сыпал морскими словечками, так это точно. Практически весь день мне пришлось провести в её компании. Мы с большим удовольствием играли в шахматы, домино и карты. Было весело и непринуждённо. Никаких поводов для назойливого ухаживания или намерений обменяться адресами для поддержания дальнейшей связи на вечные времена с моей стороны не было, а делать какие-либо даже мало значительные комплименты я ещё не научился. Можно с уверенностью утверждать, что отношения складывались, что называется, на уровне дорожного знакомства без каких-либо намерений его продолжения.
Весьма неожиданные для меня события произошли позже. Давно осталось позади пустынное и какое-то неприкаянное Рыбинское водохранилище, колёсный пароход нехотя продвигался вперёд, расталкивая от себя по бортам желтоватую волжскую воду. Солнце клонилось к горизонту. Моя спутница увела своего непоседливого брата укладывать спать.
На этом, казалось, наше общение и должно было закончиться. Посидев в удобном плетёном кресле на верхней палубе ещё некоторое время в спокойном одиночестве, я решил, что в такое позднее время и мне пора идти на отдых. Спустившись на нижнюю палубу в мало комфортабельный отсек третьего класса, я улёгся на жесткую деревянную полку, подложив под голову свою курточку, и, слегка задремав, немного забылся. Через некоторое время я почувствовал, что кто-то приблизился ко мне. Я открыл глаза и, к своему большому удивлению, увидел свою попутчицу, стоящую в ближайшем проходе.



Илья Глазунов в "Русском переплете" - Иллюстрации к классике

Таня была в просторном халате с распущенными волосами, весь её вид говорил о том, что она приготовилась к ночному сну. Но что она тут делает? Зачем пришла? Не успев задать ни одного вопроса, я в волнительном изумлении стремительно встал со своей лавки. В этот момент она, хитрая плутовка, приложила палец к своим губам и сделала знак рукой, чтобы я, глупый, не задавал наводящих, дурацких вопросов и последовал за ней. Протиснувшись мимо пассажиров, спящих на своих лавках, мы прошли по коридору, и вышли в кормовую часть палубы, где было по ночному прохладно и безлюдно. Тут Таня, приблизившись ко мне вплотную на такое критическое расстояние, что её упругая грудь слегка касалась меня, неожиданно стала с жаром говорить, что брат крепко спит, а отец ушёл к капитану, где будут, как уже у них повелось, пьянствовать всю ночь. Я, несмышлёныш, продолжал задавать самые, что ни на есть, наивные и дебильные вопросы, вроде того, ну и что из этого? Я никак не мог взять себе в толк, зачем она с такой настойчивостью зовёт меня к себе в каюту.
Наконец, сломив мою непонятливость, но и не внеся ни капельки ясности, практически потащила меня за собой. Абсолютно не соображая, зачем я ей нужен в такой поздний и полуночный час (не в шашки же играть?), я, недогадливый, поплёлся за ней. Проследовав в самую корму парохода мимо нагромождения тросов, вьюшек, шпилей и других механизмов, мы через открытый люк стали спускаться по крутому трапу в трюм ахтерпика, где в полутёмном коридоре можно было различить, как мне показалось, не более двух дверей, за которыми, вероятней всего, находились каюты судовой команды. Открыв одну из дверей каюты, где в абсолютной тёмноте на верхней полке виднелись чьи-то голые пятки, освещаемые тусклым светом коридорной лампочки, моя незнакомка тут же тихим голосом пояснила, что это спит её брат. Общее пространство каюты мне трудно было разглядеть. Может, там ещё кто-то находился? Вдруг в моей голове, напичканной произведениями наших литературных классиков, по памяти возникли совсем не схожие ассоциации, когда, например, главного героя из повести М.Ю.Лермонтова «Тамань» хотели утопить.



Тамань. Рисунок М. Ю. Лермонтова. 1837.

Чушь какая-то полезла в мою башку? Неизвестность и загадочность ситуации, однако, мешала мне сделать всего один шаг, чтобы перешагнуть через комингс и оказаться в каюте, пугающей своей неразгаданной таинственностью. Таня стояла молча, но глаза её горели нетерпением, звали, требовали, настаивали, умоляли, чтобы я сделал этот шаг. Но основным препятствием для меня всё-таки являлись вопросы: Зачем? Для чего? Какая необходимость? Какие последствия?
Вероятней всего, что моя на тот период трансцендентальная форма мышления ещё не была готова трепанировать взаимоотношения между людьми разных полов без конкретной, разъяснительной, долгой и подготовительной интеллектуальной конвенабельности.
Так мы и расстались: она без утолённого желания, я без полного понимания происходящего. Возвратившись в полном недоумении на свою лавку третьего класса, попытался проанализировать и разобраться в таких неожиданных и скоротечных событиях, взбудораживших моё дремавшее до поры до времени мальчишеское сознание. Сон не приходил: что-то мне было не по себе, что-то я сделал не так.
В моей мало соображающей голове в тот момент была полная неразбериха совсем разных и несовместимых понятий долга, чести, желаний, инстинкта, порядочности, интереса сплошной сумбур и путаница. Мои мысли расплылись по всем отсекам моего головного мозга, как краска, разбрызганная из пульверизатора на чистую стену, и никак не выстраивались в стройную систему. Продолжая находиться в неизвестной и не понятной эмоциональной прострации, я ворочался на своей жёсткой лавке довольно долгое время.



Ярославль, верхняя пристань на Волге.

Вдруг мои размышления неожиданно были прерваны какой-то суетой, возникшей на палубе парохода. Оказалось, что началась подготовка к швартовке. Пароход прибыл в Ярославль. Для меня это известие как снег на голову. Почему? Ведь сейчас всего два часа ночи. Редкие пассажиры сошли на берег. А что мне делать? Уточнив и получив разъяснение вахтенного матроса у трапа, узнал, что пароход простоит в Ярославле всю ночь. Высадив некоторых пассажиров, пароход должен уйти на грузовой причал под погрузку, а к шести часам утра вновь перейдёт и ошвартуется у пассажирского дебаркадера. Этой особенности я не знал и в этом моя роковая ошибка при первоначальном ознакомлении с расписанием.
Значит, надо принимать решение: или я покидаю пароход сейчас, и по тёмным незнакомым улицам города занимаюсь поисками дома, где временно проживает мама; или я ещё целых четыре часа, практически до рассвета, нахожусь на пароходе, тогда в светлое утреннее время мне будет легче найти дом по неизвестному адресу. Вот в чём вопрос. Как быть? Наконец, окончательно решился остаться на пароходе до конца ночи.
Неожиданно до меня, как до жирафа, дошло, что же от меня хотела, чего же добивалась эта молодая особа. В голове, однако, неотступно крутилась мысль вдруг эта загадочная и непредсказуемая Таня снова появится здесь, то уж теперь-то я буду вести себя, как подобает настоящему мужчине, и не надо будет меня так долго уговаривать. Но проходил час, другой, уже и ночь была на исходе, но Таня больше не появилась, и вообще я никогда её больше не видел и не встречал.
Может, мне самому следовало спуститься в трюм и постучаться в заветную дверь каюты, но нет, этого не было, что я жиголо, какой-то? Да и зачем? Наверняка, обстановка изменилась. Возможно, после ночной попойки в весёлой компании с капитаном возвратился отец или произошло что-нибудь другое.
Вспоминая ту августовскую ночь 1953 года, теперь с некоторым сожалением, которое появилось позже, когда прочитал у «величайшего поэта нашей советской эпохи» В.В.Маяковского: «ужасное мещанство невинность зря беречь», констатирую, что тогда моего грехопадения не произошло. Уж не знаю, хорошо это или плохо по современным упрощённым взглядам на подобные ситуации?



Адам и Ева. Хендрик Гольциус. 1616 год.

Единственно, тогда мне стало ясно, что я достиг такого возраста и состояния, если вызываю определённые эмоции и желания у женского пола, то, пожалуй, можно немножко побыть «lovelace» (почему бы и нет?), отбросив всякие старомодные условности, хотя в реальности не всегда так просто бывало. Во всяком случае, определённый «сдвиг в нужной фазе» в моём сознании произошёл, и это оказалось даже очень кстати перед моим приездом в Севастополь.

Продолжение следует.

Обращение к выпускникам нахимовских училищ. 65-летнему юбилею образования Нахимовского училища, 60-летию первых выпусков Тбилисского, Рижского и Ленинградского нахимовских училищ посвящается.

Пожалуйста, не забывайте сообщать своим однокашникам о существовании нашего блога, посвященного истории Нахимовских училищ, о появлении новых публикаций.



Сообщайте сведения о себе и своих однокашниках, воспитателях: годы и места службы, учебы, повышения квалификации, место рождения, жительства, иные биографические сведения. Мы стремимся собрать все возможные данные о выпускниках, командирах, преподавателях всех трех нахимовских училищ. Просьба присылать все, чем считаете вправе поделиться, все, что, по Вашему мнению, должно найти отражение в нашей коллективной истории.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ.
198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус. karasevserg@yandex.ru