Каспийское Высшее Военно-Морское Краснознаменное Училище имени С.М.Кирова (г. Баку)
Ткачев Юрий Васильевич
. .
Хачатурян Гарри Левонович
Рижское Высшее Военно-морское училище подводного плавания
Калинин Анатолий Владимирович
Поросенок в руках командира ПЛ "С-240" капитана 2 ранга Калинина Анатолия Владимировича после возвращения с боевой службы. Совгавань. 1970. Правее командир береговой базы.
Коновалов Марк Владимирович
Марк Владимирович Коновалов: ПЛ "Б-103" (крайний справа) на БС и в праздничный день.
Лавров Валерий Николаевич
Селин Владимир Терентьевич
Черноморское Высшее Военно-Морское училище имени П.С.Нахимова (г. Севастополь)
Сильвестров Олег Викторович
Щербавских Владимир Павлович
В.П.Щербавских Стихи немолодого подводника.
Всеволожский Игорь Евгеньевич - для подростков и юношества.
Галеев Мавлюд Хамитович
Граждан Валерий Аркадьевич
Климчук Борис Степанович
Экипаж на встрече после дальнего похода. Крайний слева старший матрос Климчук Б.С.
Мазуренко Вячеслав Николаевич
Севастопольское высшее военно-морское инженерное училище.
Верюжский Николай Александрович (ВНА), Горлов Олег Александрович (ОАГ), Максимов Валентин Владимирович (МВВ), КСВ. 198188. Санкт-Петербург, ул. Маршала Говорова, дом 11/3, кв. 70. Карасев Сергей Владимирович, архивариус.
Удивительные дни сменяют друг друга. Дома среди дорогих фотографий храню я вырезанный из газеты снимок — горновой Юра Гагарин, ученик ремесленного, ведет первую свою «плавку». Еще не пережили мы небывалый полет Гагарина, как наш «Кировец» по строке-упоминанию в «Правде» разыскал родных Юрия, связался по телефону с матерью Анной Тимофеевной и поместил корреспонденцию. Вслед за нею мы прочитали подробное письмо от родных первого в мире космонавта и узнали, что Юрий Гагарин был внуком рабочего-путиловца! Учился дед первого космонавта Тимофей Матвеевич Матвеев одну зиму грамоте у дьячка, с десяти лет, как отвезли в Петербург, работал у мелких кустарей, а в 1892 году, юнцом, поступил на Путиловский, в парозозомеханическую мастерскую. Позднее стал работать в шрапнельной — в той самой арочной «душегубке»... Был штамповщиком, болторезом, сверловщиком. Жили на Богомоловской. В 1905 году оказался свидетелем зверского расстрела путиловских рабочих у Нарвских ворот, в 1914-м получил травму и был определен сторожем в проходной. Выбыл из строя дед-кормилец. Пошла на Путиловский в шрапнельную жена, Анна Егоровна, да старший сын стал токарем по металлу на Путиловской верфи. Принимал он участие в революционной работе, позднее воевал в Красной гвардии. Старшая дочь, Мария Тимофеевна, вступила в Юрьево-Путиловский партизанский отряд санитаркой, участвовала в боях против Юденича. Дорога в космос... Она началась тогда. И как несказанно велико то, что совершено за эти годы!
.
...В штаб-квартире литейщиков Манчестера, рабочего центра Англии, набилось втрое больше народу, чем обычно вмещает зал, и шестидесятилетний президент профсоюза произносит: «Мы горды тем, что Юрий Гагарин был прежде рабочим, что он начал свою карьеру литейщиком, как и все мои друзья в этой комнате. Мы счастливы были избрать Гагарина почетным членом нашего профсоюза». Юрию прикалывают золотую медаль, специально отлитую английскими литейщиками в честь советского космонавта. На ней отчеканены слова: «Вместе мы отольем лучший мир». Тысячи рабочих завода «Третфорд парк уоркс» на огромном заводском дворе приветствуют первого космонавта... Этим он непонятным не кажется. А время летит быстро, стремительное советское время. Целые сутки все мысли Земли снова устремлены во Вселенную, к позывным Космонавта-2. Завершен беспримерный полет, 17 витков! И восемнадцатый снова чудесно приводит космические тропы к нам на завод: на тракторе Путиловского обучали деды-коммунары мальчонку Германа Титова. Это было в годы коллективизации, в далеком сибирском колхозе «Майское утро». Сказать обо всем, что испытали в те дни, часы, невозможно. Слишком огромным было ощущение света, и ясные дали стали ближе, и пройденный путь, и жизнь сегодняшняя словно сливались воедино. Мы испытывали такое чувство, будто в руках держали будущее... Незабываемые дни переживали мы. С пахнущих краской свежих газетных страниц читали новую Программу своей партии. Личным документом для каждого советского человека становилась она. И это понятно. Спроси на Нарвской заставе, тебе скажет каждый, что такое для него партия. Это наша душа, наши мысли, наша совесть и жизнь...
.
Лето 1962-го было для всех кировцев волнующим, полным тревог и ожиданий. В это лето на машиноиспытательных станциях Кавказа, Казахстана, Азербайджана шли необычные испытания. Приборы фиксировали запись шума двигателя небывалого трактора на различных расстояниях и в разное время, сотрудники лабораторий выясняли и анализировали эти и иные факторы, влияющие на самочувствие тракториста, врачи планомерно — перед началом работы и после нее — проверяли у каждого механизатора частоту пульса, температуру, кровяное давление, слух, дыхание, зрение. Все данные подвергались тщательному исследованию. А сам гигантский колесный трактор проходил соответственно программе одну из ступеней своего экзамена: он тянул за собой динамометрическую тележку — подвижную лабораторию на гусеничном ходу, и на пульте управления ее приборы чертили кривую: тяговое усилие на крюке, буксование колес, расход горючего, фактическая скорость... Не только в космосе — на земле «датчики» определяли, как чувствует и ведет себя еще один первенец советской индустрии. А он уверенно и трудолюбиво делал под стооким дружеским и строгим наблюдением первые трудовые самостоятельные шаги по земле. Это было его первое рабочее лето. Кировский чутко прислушивался к этим шагам. Кировский ждал результатов исследований... Не забыть мне день первого прощания. «Фордзон-Путиловец», весь открытый, приземистый, был по грудь человеку. Новой машине люди сами были по пояс. Она вышла прямо с заводской площади, миновала распахнутые ворота родного завода, рокоча, медленно выехала на проспект Стачек — навстречу зеленому глазу светофора, зажженному специально для нее. Все бежал, не отставал чей-то мальчонка. Люди кругом, тысячная толпа — до ступенек кабины! И вот блеснула на солнце и скрылась, поплыла где-то там, уже над толпой, крупная белая цифра «1» на боку. Так он и ушел, самый , на своих гигантских колесах. И теперь начинал счет своих рабочих витков...
Трудно, когда счет этот подходит к концу. В тот год и я уходил на пенсию. Болезнь назначила свой срок. Думал, тяжелее всего будет расставаться с тем привычным, что делал всю жизнь. А труднее оказалось проститься с новым, что только начиналось. В четвертый раз Кировский завод приступал к освоению тракторного производства. Могучая машина создавалась и осваивалась в небывало короткие сроки. Реконструировались старые и строились новые цехи. Столько еще нужно было сделать, столько найти, придумать, а тут уходи... Теперь уже много времени утекло с тех пор, но я хорошо помню дни, и недели, и месяцы, прожитые без завода. Трудные дни. Привыкнуть так и не смог. И после болезни вернулся. Что буду делать на заводе, еще не знал. Понимал одно — завод без меня обойдется, а вот я без него не могу. Позвал меня к себе Боровиков Александр Александрович в одну из лабораторий конструкторского бюро. Когда-то еще давно свел нас с ним «вьюнок» — первые рационализаторские дела. Знаю его хорошо и по ВОИРу. Идти под начало такого человека интересно: ума живого, характера упорнейшего, резкий и прямой. — Иди к нам доводчиком. Тут думать и думать... Понимаешь? — убеждал, глядя из-под очков, Боровиков.— Изготовляем экспериментальные узлы и детали. Серьезное, увлекательное и чрезвычайно ответственное дело. Терпения требует, опыта... Согласен? Я согласился. К нам поступали сведения со всех концов страны — с 28 опорных баз, где шли испытания. Трактор наш делал уже вспашку полей под хлопок. Вспахав и засеяв поле, он теперь в паре с комбайном убирал урожай, показывал себя достойно на всех видах сельскохозяйственных работ. Но постоянно шли исследования. Никак не обольщаться, совершенствовать машину стремились и производственники, и ученые. Мы добивались надежности и долговечности узлов и деталей. Был один узел, в который особенно упирались все эти понятия — долговечность, надежность, маневренность, безотказность. Это — кардан, крестовина на подшипниках, с помощью которой гигантский трактор совершает свой удивительный поворот, потому что он поворачивается не за счет колес — вдруг «ломается» рама.
.
Когда я пришел в лабораторию, здесь уже успешно решали задачу — усилить, улучшить уплотнение, чтобы не вытекало масло и не попадала грязь в игольчатый браслет-подшипник. Всухую он не может работать, Грязь, проникая в подшипник, смешивается с маслом, нарушает работу подшипника. Зимой и в лаборатории, и на полях уже удалось добиться определенных результатов. И вдруг летом, даже, вернее, осенью, при вспашке зяби, карданы стали «лететь». Дело, конечно, было в подшипниках. Но что вдруг с ними случилось? Оказалось, вот что. Пока не шел массовый выпуск машин, а следовательно, карданов, все было нормально. Но в тот год двинулись уже сотни тракторов в степные районы. — Понимаешь, карданы — они сроду слабое место, — говорит Боровиков. — А мы пошли по пути автомобилестроителей. Но у автомобиля дорога, а трактор движется по бездорожью. Все было вполне хорошо «вне земли», вне реальных полевых условий! Не учли самой малой малости— не учли в поле пыли. Зимой-то пыли нет! А трактор шел через поле, навстречу ветру, по ухабам. И нижний, нагруженный и незащищенный подшипник вдруг сдавал. Огромная машина, высота 3 метра, вес 11 тонн, могущая тянуть на крюке 5 тонн, колосс с мотором в 220 лошадиных сил, способный выполнять любую работу, легко тащить целый состав прицепов, — вдруг становился беспомощным. Останавливался где-то на повороте и замирал. И все. Из-за крошечного подшипника. Из-за пыли... Напряженно, упорно искала и ищет еще лаборатория стойкой защиты кардану. Мне тоже посчастливилось напасть на удачную мысль. В качестве уплотнителя я предложил специальную прокладку, защищающую подшипник. Я назвал его «витамином» — в шутку, в напутствие, на счастье, когда вместе с другими находками новый уплотнитель начал проходить испытания на стенде. А сейчас на семи тракторах стоит «витамин», испытывают его... Вот так. А история эта показалась мне важной не только сама по себе. Она заставила о многом задуматься. Не в одной новой находке дело. Поняли мы — важно постоянно уметь видеть, предусматривать, учитывать реальные «земные» условия. Практически, а не в отрыве от жизни ставить и решать задачу. В самом деле, опасна не сама пыль. Опасно, когда о ней забывают, не берут в расчет.
Авторы изобретения: В.Л.Соколов, А.А.Боровиков, Ю.В.Аксенов, Ю.И.Борисов, И.Е.Еремеев и В.Я.Карасев.
Я думаю об этом сейчас, когда партия во всех своих решениях все тверже нацеливает весь народ и каждого из нас на реалистический, деловой, научный подход во всяком деле — большом и самом малом. Умение видеть жизнь трезво, такой, как она есть, умение анализировать действительные факты, умение отрабатывать защиту в «полевых», а не только в «лабораторных» условиях — вот что важно для каждого движения, для каждого нового дела, вот чему учит нас партия. Шагает на своих высоких колесах к хлеборобам России наш могучий трактор. Уже тысячи машин на полях, и тот, что вышел в день сорокалетия «Фордзона-Путиловца», стал ветераном. Гулко раздаются шаги трактора и на заводе. Теснят новые здания — стекло и бетон — те, что отслужили свой век. Размещаются свободно. Ажурные, могучие пролеты теснят те, что были молоды в наши годы. Ну что ж, поработали они, «отвоевали» свое. Наш, построенный в 30-е годы новочугунолитейный цех, которым мы так гордились когда-то, может для нового «Кировца» выпускать лишь мелкое чугунное литье. Вырос уже гигантский корпус вспомогательных цехов, высится наша краса — тракторный корпус — только у одного главного конвейера— а еще сколько их тут! — четверть километра длины. ... В недрах старого завода рождается новый. Шагает новое время. Привел трактор пополнение рабочего класса на Кировский. Стали взрослыми, мастерами, начальниками цехов те, кто отстоял завод, работал в блокаду. И новая юность уже зарекомендовала себя, и с нее учат брать пример. Куда ни глянь —- новые лица: на стендах, на досках почета, в проходной, на заводском дворе. Новые портреты смотрят со страниц газеты. И уже о них говорят — «незаменимые люди». ...Разошлась старая моя бригада. Встретил Назаренко. Николай Минаевич теперь начальник участка. — Знаешь, я со своими совсем молодой! Конечно, приходится учить, но какие ребята! Орлы! — А я, Минаич, — говорю,— тут земляка высмотрел. По газете нашел — Алексеем зовут, из Пензы. Не слыхал? Токарь-универсал. — Не слышал. Про Пензу-то спрашивал? — Пока нет. Это уж позже, познакомиться надо... В недрах заводского коллектива рождается новый рабочий класс. Хорошая смена идет, рядом со старой гвардией в жизнь вступает. Константин Яковлев и Петр Салакин — первые трактористы — сидели в кабинах «Кировцев» № 6 и № 7, прошедших в 45-й Октябрь по Дворцовой. Сидели рядом с молодыми водителями те, кто вывел из ворот завода первый советский трактор.
Николай Антонов Михаил Павлович Решетов
Нянчили «Кировца», еще успели при самом его рождении, драгоценные наши старики, те, при ком и мы-то себя мальчишками чувствовали. Не сиделось дома старой гвардии, тянуло на завод Михаила Павловича Решетова, милого дядю Колю Антонова, строго ясноглазого Василия Семеновича Дийкова — бесценных наших консультантов, советчиков, помощников. Нет их больше на свете. Еще совсем недавно ходил здесь и дядя Саша Рыбаков, тот самый, что вынес знамя ополченцев в 1941 году, что первый рассказал мне о М.И.Калинине, токаре и любимом председателе ЦИКа. Идут годы. Подоспели и юбилеи тех, кто при нас еще были ребятами. Петя Зайченко, Женя Савич отпраздновали свое пятидесятилетие. Савич в день своего рождения сам сделал подарок людям. Долго готовил Евгений Францевич свой НОТ — план научной организации труда. Подбирал самый прогрессивный инструмент, приспособления для фрезерных работ. Чтобы начинала молодежь сразу умно, чтобы культурно, чтобы с наименьшей затратой сил. Уже целая школа последователей у Савича. Да о ком же и заботиться старшим, как не о молодых, кому передавать опыт свой, накопленное, нерешенное? Уже взяла разгон новая пятилетка. Работать в ней, решать ее молодым. К ним в первую очередь обращен теперь призыв XXIII съезда партии. К новым «непонятным» рабочим — к грядущему рабочему классу Советской державы. «Советский народ, — говорится в Отчетном докладе ЦК КПСС XXIII съезду, — решает величайшую в истории человечества социальную задачу — строит коммунизм. В активном творческом процессе созидания участвуют десятки миллионов людей. Мы должны научить сначала большинство, а затем и всех трудящихся работать так, как работают сегодня наши славные передовики, мастера труда. Задача эта вполне выполнимая. Сегодняшние передовики, новаторы производства... это люди как бы из будущего. Они трудятся так, как будут трудиться все при коммунизме». Словно огромный корабль, готовый к отплытию, стоит старый «форпост большевизма» — могучий завод. «Три имени у него: Путиловский, «Красный путиловец», Кировский — три эпохи жизни рабочего класса страны...» Хорошо сказал писатель Саянов! Сегодня, как всегда, наш завод на переднем крае.
Ты когда-нибудь был на прежде, читатель? Станем вот здесь, в воротах большого старого цеха. Станем и помолчим. Мне кажется, ветер истории листает страницы. Смотри, что там? Не листовки ли расклеивает тот, в кепчонке, не молодой ли это токарь Калинин? А здесь? Не дед ли Гагарина вышел из «душегубки» — воздуху глотнуть? Не тот ли первый трактор уходит, что пойдет в колхозы «Майское утро» или «Красный Октябрь»? А вот там, гляди, кто там, не Сергей Миронович Киров? Ветер истории листает, рвет страницы. И как в 1933-м, мы готовы держать любой отчет перед международным пролетариатом. Выйдем за ворота завода. Видишь, как мы живем теперь? Разрослась, ушла Нарвская кварталами нового города до самого Автово. Захватила, захлестнула старый деревянный поселок путиловский, привела поезда метро к нашим трем станциям: Нарвской, Кировскому заводу, Автово. Троллейбусы, автобусы обгоняют, теснят старого труженика — ленинградский трамвай. А какие ансамбли домов выстроились там, где совсем недавно были пустыри! Нет теперь Богомоловской улицы — снесли деревянные хибары, за Нарвской — светлая новая улица Возрождения. Сбылась мечта Сергея Мироновича Кирова. С высокого виадука виден новый, современный город. Прекрасные широкие улицы старого Ленинграда переходят в величественный проспект Стачек с высокими красивыми домами, арками, купами деревьев, просторными тротуарами. В 1957 году въехала в новую квартиру наша семья. Окна выходят на улицу Маршала Говорова и улицу Васи Алексеева. Стоит дом в пяти минутах ходьбы от Кировского, стоит там, где некогда сажали мы с женой на своей делянке картошку. Именно здесь в долгие и голодные годы войны был наш огород...
Живет на Евгений Францевич Савич, и Леонов, и Зайченко, и Лалетины. Целые семьи «непонятных» капиталистам, но таких понятных нам людей! В новой квартире в Кировском городке поселился и жил Василий Семенович Дийков. Все до последней минуты хлопотал о людях, о благоустройстве родной Нарвской... Я вспоминаю слова Остахова: «Знаешь, важно все помнить. А ведь есть иные люди, как пустыри застроенные, обо всем забывают». Нет, Нарвская застава помнит. И своих сынов, кто отдал жизнь за счастье людей, и бурные годы революции, и трудные месяцы блокады, и все этапы большого пути. Вечно живы среди кипящей, бурлящей движением жизни твои боевые сыны, Нарвская. Улица Васи Алексеева... Улица Маршала Говорова... Улица Газа. Слова «имени» люди просто опускают и говорят: — Пойдем к Газа. — Ты был у Газа? — Встретимся у Газа... Газа — это Дом культуры имени Ивана Ивановича Газа. И Газа — это малая улочка, куда выходит самая любимая рабочими проходная. Здесь конечная остановка автобуса, сюда льется рабочий поток в утренний час, в дневную пересмену, морозным зимним вечером и в июньские белые ночи. В отпуск, в командировку, на отдых, на работу, с работы и на свидание идут к , ждут у Газа, встречает и провожает юных малая рабочая улочка — Газа...
Жив он вечно, наш партийный секретарь. Всегда горит, светит людям горячее его сердце. А в Доме культуры теперь открылся заводской музей. Тысячи уже побывали в нем. Создали его ветераны завода. По листочку, по фотографиям собрал его, а теперь водит по залам экскурсии пионеров, солдат и молодых рабочих директор музея — долговязый «кореш», балтийский моряк Николай Скворцов. Еще как вернулся с войны, с Рыбачьего полуострова, как секретарил в парткоме после войны, вынашивал и лелеял эту надежду: собрать все. .Чтобы звала молодежь, чтобы помнила и понимала. Пусть неузнаваемо изменилась наша страна, люди наши, — неизменной осталась верность той правде, за которую гибли путиловцы под Пулковом и Красным Селом, во имя которой переносили люди моего поколения все: и нелегкий труд, и лишения, и беды; верность правде, за которую умирали, но не сдавались осажденные гитлеровцами ленинградцы; верность правде рабочей, коммунистической, которую завещал нам Владимир Ильич Ленин. Сейчас, когда уже прожита большая жизнь, я хочу сказать тебе главное, мой молодой друг: люби, уважай, цени труд. Счастье жизни в том, чтобы чувствовать себя нужным людям, найти свое любимое дело и знать, что оставляешь своим потомкам хоть малый дар. Если ты был в Ленинграде, ты не раз должен был вспомнить пушкинские строки, как самое совершенное выражение того, что ты здесь чувствуешь и думаешь. Помнишь? «Душа в заветной лире мой прах переживет... И славен буду я, доколь в подлунном мире жив будет хоть один пиит...» Заветная лира... Но ведь у каждого она своя, и поэзия каждому открывается по-своему. Так прекрасно это было — узнать, что счастливо приземлились еще двое чудесных наших ребят из небывалого полета в космос, и услышать, что первые жители Страны Советов, встретившие их в казахской степи, примчались приветствовать Космонавта-3 и Космонавта-4 на тракторе! А потом пошли шагать в космосе и другие. Вот сколько их уже! И это тоже вошло в нашу жизнь. Хорошо написал рабочий — старый кочегар Роман Попович: «В нашей стране все, что делается, делается руками сыновей рабочих, колхозников, трудовой интеллигенции».
Мы всегда говорим детям своим, что труд — это творчество. Но пусть они, вступающие в жизнь, поймут и не забывают никогда, что творчество в свою очередь — это ежедневное, постоянное, требующее упорства трудовое усилие. Глубоко поразило меня сочетание слов у космонавтов: «Полет — это работа». Гагарин и Титов, Леонов и Попович подробно рассказали, каким великим испытанием воли, мужества обретается право полета и какой величайший труд — сам дерзновенный, небывалый полет во Вселенную. Книга моя подошла к концу. Что сказать? Я счастлив, что прожил так свою жизнь, что был и остался солдатом Революции. Но главное во всем этом то, что я лишь один из десятков миллионов советских рабочих. И если в капле видно отражение солнца, то и в книге жизни моей отражаются исторические события, творцами которых вместе со всем народом, руководимым Коммунистической партией, были всегда советские рабочие. Мы говорим детям нашим, идущим на смену: все завоеванное оставляем вам, вам поручаем. Сделанное, задуманное и несвершенное. Ничего дороже у нас нет. Завет всех борцов теперь — вам! Будьте до конца верны нашим революционным и трудовым традициям. Берегите их, приумножайте их. Верим вам, наши дети!
В одном из взводов Нахимовского училища шел урок литературы. Педагог, Наталия Владимировна, с трепетом относившаяся к классикам русской словесности, проверяла у нахимовцев знание содержания, прочитанных ими глав романа Л.Н.Толстого "Война и мир". Перед занятием один из питонов – Коля Кострицин, он же Кейс, зная, что его, скорее всего, вызовут для проверки одной из глав, попросил кореша Жору коротко рассказать ее содержание. Тот, не долго думая о последствиях, и, конечно, не рассчитывая, что Кейс слово в слово перескажет его версию написанного Л.Толстым, вкратце просветил товарища, как он лично понимает бессмертного классика. Речь шла о дальнейшей судьбе героев, после смерти князя Андрея, получившего тяжелое ранение в битве при д. Бородино. Жора поведал Коле о тяжелой женской доле Наташи Ростовой, бывшей невесты князя. Московский дом Ростовых сгорел во время пожара в занятом французами городе. Отец остался без денег. Братец-гусар проигрался в карты. В общем, в связи с финансовыми проблемами, пришлось Натали идти на панель и, таким образом, зарабатывать на жизнь себе и своим младшим братьям и сестрам, от связи отца с крепостной. Встречи с мужчинами происходили в разрушенных особняках, конюшнях, монастырских кельях и т.д. и т.п. Фантазия Жоры не знала границ. Коля только охал и ахал – как же ей не стыдно. Жора понимающе поддакивал и гнал дезу дальше, так как урок должен скоро начаться. Как оказалось дальше, из того, что он поведал доверчивому приятелю, выручил Наташку Пьер Безухов. Она уже попала в какой-то бордель, и случайно оказавшийся там с друзьями Петруша, с трудом узнал в изможденной, рано постаревшей женщине, ту юную девочку, которую он запомнил на балу в доме Ростовых. Благородный граф вызволил Натали из гнезда разврата, приодел, накормил и женился на ней.
. - . Вот такой информацией снабдил одноклассника Николая негодяй Жора, по-своему, понимающий великий роман великого автора. Прозвенел звонок, в аудиторию вошла невысокая, изящная женщина. Разрешив нахимовцам сесть, она открыла классный журнал и стала искать добровольца, желающего осветить содержание прочитанного материала. Пристально окинув взглядом будущих флотских командиров, она почему-то остановилась на потупившем взор Кострицине. Наталия Федоровна вызывает поникшего Кейса к доске, и просит его сообщить содержание прочитанного материала. И тут придется немного отойти от "Войны и мира". Дело в том, что Жора нашел, где-то у гаража большую толстенную гайку. Вещь в хозяйстве абсолютно ненужная, и как выяснилось дальше очень даже опасная. Злополучная гайка вертелась на одном из его пальцев, когда Кейс начал вещать о тяжелой женской доле Наташи Ростовой. Расслабленные нахимовцы, не ожидавшие, вернее, не зная об экспромте Жоры, начали внимательно слушать докладчика. Коля эмоционально, размахивая руками, пытался передать всю глубину падения Наташи, понимая и сопереживая ей, как героине. В классе начался гомерический хохот. Бледная Наталия Федоровна начала быстро краснеть, что предвещало повышение артериального давления. Так как докладчик пытался, по-своему, раскрыть содержание переданной ему информации в деталях, то непотребное поведение Натали живо заинтересовало вяло сидящих на занятии питонов. Тем временем, Жора нервно вертя на пальце гайку, умудрился закрутить ее на указательный палец. Тем временем, педагог Н.В.Дубровина, нервно подергиваясь и заикаясь закричала: "Кострицин, замолчите, негодяй, о бедный Л.Н.Толстой, как можно так опошлить великого писателя, он в гробу переворачивается, слушая этот бред сумасшедшего". Реакция публики была круче, чем от рассказов С.Альтова, М.Задорного и прочих юмористов. Тем временем Коля получил большую, толстую единицу с приказанием преподавателя законспектировать весь роман. Кейс с ненавистью смотрел на Жору, ожидая конца занятия, и показывая ему кулак с головку пионера. И тут негодяй Жора обратил внимание на свой палец, с закрученной на нем гайкой. Металлическое изделие весьма плотно сидело на указательном пальце провокатора, при этом конец его начал синеть и размером напоминать сосиску. Самостоятельно снять ее уже не представлялось возможным, так что причин для смеха прибавилось. Смех смехом, но проблему пришлось решать с применением хирургических инструментов. На "скорой" доставили Жору в 1-й Военно-морской госпиталь, где военные врачи-хирурги с интересом, а также вниманием отнеслись к юному пациенту, который мог легко лишиться пальца. Используя пилу "Джига", они пытались перепилить злосчастную гайку. "Джига" – это что-то вроде стальной гибкой проволоки с шипами вокруг нее, типа колючей проволоки с двумя ручками на концах. Однако гайка не собиралась сдаваться. Хорошая, качественная сталь оказалась. Это тебе не нынешнее китайское дерьмо, тогда делали на совесть и на века. В итоге на гайке полетели две пилы, и только третья справилась с высоколегированной сталью. Досталось и пальцу. Вместе с железом пила рвала кожу и кость, наркоза не предусматривалось, очевидно, с воспитательной целью. Не желай плохого ближнему, как говорится: "Бог не фраер – все видит". Так был наказан Жора металлическим изделием Гайка № 17 ГОСТ МЦ45 за друга Колю. По возвращении из госпиталя, командир роты капитан 2 ранга В.М.Румянцев перед строем нахимовцев отчитывал пострадавшего словами: "Сегодня он гайку на палец накрутил, а завтра на "..., и на ... он будет нужен Флоту без ...". Умел Вячеслав Михайлович четко определять главные жизненные ориентиры в будущем своих воспитанников.
— Современные машины изготовлять можно только передовыми методами труда. Строго научная его организация, строго научная технология!
Это говорит , человек уникальной профессии. Гребные валы для судов точит он. Одна деталь 10-12 метров длины, 8-10 тонн веса. Еще недавно на обработку требовалось 130 станко-часов, сейчас 22-27 — так возросли скорости, такова глубина захвата нового, созданного Чуевым и Брейкиным инструмента. Весь цикл обточки — «на один ряд за один раз», как в сказке! Примененные им широкие резцы, весь комплекс мер упростили технологию. Долой тяжелейшую операцию шабровки — 90 часов, 13 дней на каждый вал слесарям вручную. Долой и объемные огромные калибры — полутонный калибр для замера резьбы на гигантских гайках! Простой индикаторный прибор, предложенный Чуевым и Андреевым, «отменил» те калибры, позволил вдвое повысить производительность труда. Алексей Васильевич Чуев — ровесник Октября, токарь Балтийского завода, Герой Социалистического Труда. Он теперь — уже четвертый год — председатель нашего Ленинградского совета новаторов. Вот каких отличных людей выдвигает время! — Чуешь, Чуев, как хвалит Якумыч?!—смеются товарищи. — Да еще бы Карасеву его не хвалить, — вступает в разговор Боря Рыжиков. — Преемственность прямая: новый-то председатель — та же морская душа; не кто-нибудь — «балтийская» косточка... Что возразить ему? Это правда. Пристрастие старое — море родное и все, что связано с морскими просторами и морской техникой. А моряки и впрямь не подводят рабочий класс. И я расскажу об этом. Но прежде познакомлю тебя, читатель, с самим Борисом Рыжиковым. Это теперь наш председатель секции фрезеровщиков и одновременно новой секции совета — секции производственной эстетики. Вместе с новаторами этим интереснейшим делом занимаются в секции архитекторы и врачи, художники, музыканты и светотехники. Так что Борису по роду деятельности положено быть психологом. Появилось и еще одно новое увлечение у группы ленинградских новаторов — механизация инженерно-технического труда. Вот задача. Экие «непонятные» эти рабочие, зачем им-то это?.. А они рассматривают на секции трафареты и шаблоны, один интересней и заманчивей другого, хотят помочь инженерам и техникам максимально высвободить время и силы для творческого труда. Универсальный чертежный прибор новатора О.Улановского — это 13 операций за чертежной доской, почти мгновенно и совершенно точно осуществляемых. 13! Бывший моряк, наш — автор пяти изобретений, девяти замечательных приспособлений и приборов. И еще цифры: две сотни отзывов и благодарностей, шестьсот договоров на техническую документацию сделанного им. Недаром на ВДНХ серебряная и золотая медали присуждены Улановскому.
. Идет пополнение. Новые силы вливаются в совет новаторов. Особенно хорошо, что все больше молодых приобщается к нашему делу. Не просто увлечение, жизненное призвание зовет и ведет. Из 700 новинок, представленных нами на последней московской выставке, половина создана людьми, еще мало известными даже на предприятиях нашего города. За каждым вторым экспонатом стоял новый человек! Цифры и факты хорошие, не правда ли? Отрадно рядом со старыми друзьями узнавать новую талантливую молодежь. Плохо вот только, что частенько еще мы «открываем» новатора — своего соседа по цеху, товарища по заводу — лишь на выставке, в другом городе. А ведь так случается — бьется человек сам, без помощи. Юрий Николаевич Ванин, бывший кировец, очень вдумчивый и опытный наш инструктор, говорит: — Не так много у нас и сейчас еще мастеров и начальников цехов, которые бы за честь считали: а вот такого-то я нашел, поддержал, столько-то новаторов воспитал. Немного таких, кто подхватывал бы на лету: «Что ты придумал? А ну-ка, зайди посмотрим». Конечно, план заедает, конечно, много дел у начальника. И все же это не оправдание.
И Евгений Францевич Савич ему вторит: — Цифрам радуйся осторожно, Якумыч. Ее каждую пощупать надо.., А к Савичу нельзя не прислушаться, он даром не скажет, всесоюзный староста фрезеровщиков, председатель их в новаторском комитете на ВДНХ. Правда, дело делается, и немалое. Но новой, высшей ступени во всей нашей работе требует пятилетка: постоянно наращивать общие наши усилия, по-деловому использовать новаторство мысли и активность передовиков. Выставка, где мы экспонировали свои работы в 1965 году, продолжалась 48 дней вместо 30 запланированных, и посетило ее 180 тысяч человек. Если сравнить с годом 1963-м — отрадное и неуклонное движение вширь и вглубь. 15 тысяч договоров на проектную документацию, на приобретение прогрессивных приспособлений и инструментов, на оказание товарищеской помощи мы заключили на этой выставке вместо трех тысяч таких договорных обязательств на предыдущей. 512 золотых, серебряных и бронзовых медалей за создание новой техники увезли мы домой. А если еще учесть, что мы просто не могли показать все из того, что сделано за прошедшие два года — несколько павильонов не уместили бы наши экспонаты, — то можно подвести итог: хорошо поработали! Или вот это, скажем, разве плохо? Из 230 тысяч новинок за год 160 тысяч были внедрены. Экономия от их внедрения достигла 80 миллионов рублей. Хорошо. И все же, подводя итоги у себя на совете, мы те цифры рассмотрели чуть по-другому. И у нас вышло так: из 230 тысяч предложений 70 тысяч оказались не внедренными! Как не верти — одна треть! Значит, прибыль могла быть соответственно не 80, а 120 миллионов. И сколько времени, усилий сэкономило бы это! Сколько новых новаторов влилось бы в наши ряды! Ну, предположим, этот счет неточный и требует корректировки. Пусть так. Все равно большую сумму экономии недобрали мы для нашего народного хозяйства. А это разве неизбежно? Нет, новая пятилетка требует иной деловитости, иных сроков, иной конкретности. Стал совет с недавних пор проводить выездные заседания секций на предприятиях. Обсуждает совместно и решает важные вопросы, показывает в деле новинки. Расширяется видение, кругозор участвующих в таких заседаниях, растет общение, живое, практическое.
Но поговорите с Савичем, с Рыжиковым, с Зайцевым, Трутневым — они скажут вам, как иногда реагируют на предприятиях на показ новинки. — Хорош, безусловно, — говорят в цехах люди. — Но где взять, где достать этот инструмент? Даже если сбросить естественно необходимое время на освоение и изготовление нового, очень мы отстаем с внедрением. А это ведь сейчас главное — массовость и фактор времени! Сокращать разрыв между информацией и внедрением — вот чего люди требуют, чего хотят передовики, молодежь и ветераны. Чтобы рабочий знал: не завтра так послезавтра будет новинка у него — этот счет предъявляет администрации, службе технолога, инструментальной службе. Какая ж то новинка, если она годы не приходит на предприятие! Старинка, друзья, получается!.. Итак, масштабность внедрения, самое серьезное внимание массовости изготовления прогрессивных инструментов и приспособлений! Наш совет новаторов постоянно стремится к выполнению поставленной задачи. А результаты? Это именной инструмент, идущий по стране и за рубежом; это лаборатории рабочих, которых становится все больше; это уже сотни бригад творческого содружества с инженерами; это поездки по странам мира, чтобы передать опыт, научить и научиться. Сегодня совет новаторов на новой ступени, вширь и вглубь идет развитие дел. Новые люди, новые секции, новые проблемы. Но есть и старые нерешенные вопросы. Еще и по сей день не снята, еще много ее у нас, напрасной «вибрации», сдерживающей скорость и силу нашего движения. Фактор времени порой не срабатывает, еще не взяты повсеместно нужные режимы в нашей работе. Что же делать? «Бороться и искать, найти и не сдаваться!» Действовать. Никто, кроме нас, не исправит ошибок, не отладит работу как следует. Мы сами в ответе за все удачи и промахи. И много еще шагать нам. Важно, что народная активность вывела на орбиту жизни надежного спутника-помощника. А оттачивать процессы, анализировать их, наращивать успех — это ведь дело неизбежное. Есть много серьезных вопросов, над которыми мы все еще только думаем, но отвечать на них придется, и скоро, И не только нам. Потому и выношу их я на твой суд, читатель.
Согласись, не всегда еще достаточно внимания уделяем мы своим изобретателям. Не продумано еще, как систематически расширять их знания, знакомить с тем, что уже изобретено, с путями творчества других изобретателей. Сколько времени и труда тратят они подчас на опыты, уже кем-то ранее и давно произведенные, на разработку идей, уже выдвинутых. А как порой кустарно берутся за дело... Мы уверены, необходим Всесоюзный университет изобретателей. А может быть, полезно создать народные университеты изобретателей и рационализаторов и в отдельных городах. Мне кажется, инициативу в этом должны проявить и ВОИР, и ВЦСПС, и наши научно-технические общества. Программу же занятий в этих университетах прокорректирует сама жизнь. В ряде случаев, видимо, следует продумать и сугубо индивидуальные планы обучения. Помните Лалетина? Сколько раз на заводе все мы говорили ему: «Учись, иди в школу, в институт!». Леонид твердит: «Я и так учусь». Не раз задумывался я, почему он упорствует. И пришел к выводу: он в какой-то мере прав. Ведь раньше, чем Лалетин попадет в институт, ему придется потратить годы для сдачи экзаменов на аттестат зрелости. Потом первое время институт еще тоже не даст знаний, уже сегодня, сейчас нужных ему для изобретательской работы. С другой стороны, есть у Леонида недопустимые пробелы в знаниях, заполнить которые ему самому очень трудно. Не изучив глубоко целого ряда наук, работать ему тоже невозможно. Каков же вывод? Мне кажется, таким, как Лалетин, нужно помочь быстрее изучать дисциплины досконально и основательно на уровне той подготовки, которая у них есть. Вспоминаю, были в свое время, в годы первой пятилетки, ФОНы — факультеты особого назначения. По особой программе занимались дома со стахановцами и ударниками преподаватели. Так неужели теперь, когда есть у нас такая научная сила, когда на такую высокую ступень шагнул наш рабочий, не можем мы организовать широкую разнообразную сеть обучения новаторов, чтобы с наименьшей потерей сил и времени, с наибольшей пользой для себя и народа учились Лалетины?
.
Пора, наверно, подумать и о другом: нужна «Энциклопедия изобретателя», нужны книги о психологии его труда, биографии советских и зарубежных творцов техники, которые издавались бы, скажем, в серии «Книга за книгой». А история революционнейшей русской инженерной школы, о которой так мало знают и с которой надо знакомиться с юных лет? История жизни и творчества тех, кто создавал впервые на свете социалистическую индустриализацию. Какие характеры, судьбы и сколько великолепного технического творчества первооткрывателей у этой поистине «могучей кучки»! ...Итак, будешь, читатель, в Ленинграде, заходи к нам. Мы теперь помещаемся на Невском, 58, в самом центре. Спроси Дом техники, он совсем рядом с новой станцией метро. Найдешь наши комнаты, увидишь диаграммы и стенды, встретишься с людьми, почувствуешь — ведется работа постоянно. Конечно, всего лучше, если достанет тебе времени побывать на заводах, в секциях, чтобы смог по приезде домой подробнее рассказать товарищам и друзьям о нашем совете новаторов. Скажи: очень важный эффект этой деятельности — моральный, нравственный. Само существование совета подчеркивает: внедрение нового — дело не только и даже не столько самого новатора, сколько государственное. Рационализатор и изобретатель в нашем обществе — не одиночка. Дело личного его творчества — дело сугубо общественное, и народ дорожит таким человеком и работой его. Не случайно ведь совет новаторов — детище профсоюзов, и задача его воспитательная, организаторская. Это один из факультетов огромной школы управления, хозяйничания, которой являются профсоюзы, школы, в которой сотни и сотни тысяч ежедневно обучаются коммунизму. Недаром Владимир Ильич Ленин такое большое значение придавал коллективному организаторскому таланту народа и говорил о мерной поступи железных батальонов пролетариата, как залоге безусловных побед .
Расскажи товарищам, как учимся мы не трезвонить и не бить в колокола, пока все до самых мелочей не будет готово, и как работаем, засучив рукава. Потому что, считаем мы, новатор — это не только изобретатель, но и смелый и упорный борец за то новое, что нашел, увидел, открыл. Скажи всем: борцы тоже воспитываются. Один выигранный бой лучше десятка рассуждений. И, конечно, по-другому, несказанно лучше чувствует себя человек, когда за его спиной коллектив, когда рассчитывает он на помощь и опыт товарищей. Десятки тысяч людей творческих убеждаются в возможности широкого осуществления своих замыслов, учатся планировать свою работу и деятельность коллективов, учатся мастерству общественной деятельности. Растут агитаторы делом, пропагандисты и организаторы прогресса. Все чаще в кабинет партийного или профсоюзного работника собираются на заседания бригады рационализаторов, советы новаторов завода — творцы своей истории, Его Величество Рабочий класс. Только новое общество, где сила примера впервые получила возможность оказывать свое действительно массовое действие, дает развитие таким организациям — народным академиям опыта, штабам с многотысячной армией. Дело даже не в том, что нечто новое предложил Зайченко, что захотел вести занятия Яшин, что изобретает Лалетин. Счастье не только в том, что у них есть проекты, — во все времена были они у людей. Счастье в том, что проводят их рабочие в жизнь и имеют для этого все возможности, что творчество тысяч и миллионов уже реально направлено на благо людей и получают новаторы в делах и замыслах широчайшую, небывалую поддержку общества. ...Где ты, жив ли, приходящий мастер Никола Зернов? Ну как тебе еще сказать, чтоб ты понял и про советский завод, и про наших ученых, и про всю нашу жизнь? Понимаешь, Никола, коммунизм — это общество, где всем людям и каждому человеку есть дело до Левши. Он будет всем очень дорог и нужен, понимаешь?.. Прости, товарищ, я вдруг вспомнил старый нелегкий разговор и отвлекся. Я рассказывал тебе о совете новаторов. Я хотел сказать еще, что, когда я думаю о них, моих друзьях — «непонятных», не раз приходят на память замечательные слова : «Величайшие творения искусства эпохи революции — это рожденные ею люди». Ты видел их? Вон Лалетин внимательно глядит на часы, и те, другие, кто по минутам и секундам высчитывает свои новые возможности, тоже глядят на стрелки часов. Слышишь, они сверяют . личное время по Кремлевским курантам, их часы подтверждают своим мерным биением гулкий великий перезвон часов на .
Время торопит! Время не может ждать! В руках у истории секундомер великого соревнования. Мы должны победить! Бьют часы новой эры, отстукивают время часы коммунизма. Началась новая Пятилетка. ...Тебе уже идти, друг? Пора? Ну что ж, пусть слова А.М.Горького будут тебе в путь-дорогу: «Товарищ! Знай и верь, что ты — самый необходимый человек на земле. Делая свое... дело, ты начал создавать действительно новый мир. Учись и учи! Крепко жму руку твою, товарищ!»
22 июня, в день Памяти и Скорби по сложившейся традиции ветераны и все желающие посещают военные мемориалы района, вспоминают былые времена, ушедших людей. В Косинском детском морском клубе всегда с особой тщательностью готовятся встречать ветеранов.
Под звуки приглушенной музыки возлагаются цветы к памятнику Солдата и к бюсту адмирала Нахимова, связав таким образом, память о всех защитниках Отечества во все времена. В этом году в Косинском детском морском клубе решили собрать фотографии погибших бойцов – жителей района, увеличить их фото и разместить на стене у памятника Солдату.
Каждая фотография содержит текст с информацией, где родился, жил, воевал и погиб герой. Молодежь Морского клуба связалась с местными жителями, со школьными архивами, с Советом ветеранов. Жители района начали приносить фотографии из своих семейных архивов. Первые фотографии погибших бойцов уже заняли почетное место у памятника, положив начало построения КОСИНСКОГО БЕССМЕРТНОГО БАТАЛЬОНА.
На берегу озера, на форте ветеранам накрыты столы. Молодые люди Молодежного Совета района, сотрудники Управы района и местного самоуправления, члены Косинского морского клуба постарались, чтобы ни один ветеран не был забыт, не обделен вниманием и заботой.
